Задолго до кафе было известно, что кислые. Задолго до восьми или девяти часов тёмной осени. Однажды они встали на пути сплочённым неисчислимым коллективом, пригнувшим к земле все свои ветки. И голос, который называл по имени все предметы мира, объяснил: это облепиха. И опять имя оказалось единственным, очень подходящим. И собственная, уже давно знакомая рука, мгновенно потянулась к весёлому, к оранжевому, туго и явно набитому вкусным. Такому же в веснушках, как рыжий-рыжий, конопатый...
Ай, кисло!
Русский барин свободно мог не заставлять дворовых девушек петь песни во время сбора облепихи. Весь огромный урожай без исключения пошёл бы в берестяные кузова и туеса, минуя лукавые уста. Вот и мы так же.
Сбор облепихи происходил молчаливо и яростно: когда ты закончишься уже?!
Никогда.
Оранжевый сок стекал вниз по локтям, оставляя на коже веснушчатые дорожки. Но почему-то нельзя было всё бросить и уйти, сделав кислое выражение лица. Кислое не как эта ягода, а как человек: кислое без смысла. А в облепиховой кислоте таились бездны смысла, и даже целая косточка драгоценного облепихового масла. Нет, уйти было никак нельзя.
И никто не уходил.
Облепиху можно собирать бесконечно, потому что она не заканчивается никогда. Это человек сам говорит: всё, достаточно. Смотрит с гордостью на свой урожай, туго набитый пользой. Потом не выдерживает, насыпает полную тарелку, сверху сахара погуще. Сахар в те времена, когда нельзя было уйти, ещё не подвергался гонениям.
Вот так и будет человек есть облепиху большой ложкой. И она будет лопаться на зубах, переходить в сахар всем своим соком, маслом и веснушками.
А потом, тёмной осенью и совсем уже тёмной зимой все пили облепиховый компот. Держали в руках самую огромную чашку. Ставили на стол свои простые локти - не кислые, не веснушчатые. Хотели, чтобы облепиха на дне банки не заканчивалась никогда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий